той самой, что мама моей мамы. 
я всегда таила на неё очень много обид, и конечно они были не на пустом месте. однако… спустя годы, понимаю, насколько ей было тяжело. по-настоящему, как женщине и человеку тяжело. 

Сбежать с последнего урока физкультуры было уже не стыдно, к тому же, как подвести всех. Получать, так всем. Не обидно совсем, как было уже решено нашим дружным классом.

— Сейчас сходим в магаз, надо купить гигиеничку, как у Вероники, — проговорила Гузель, с которой нам было по пути домой.

— Мне сестру надо забрать, у неё тоже пять уроков.

— А, ну ладно, тогда пока. Я возьму со вкусом винограда, если что.

— Ладно, пока, — наши пути с Гузель разошлись по разным сторонам. Я перебежала дорогу, минуя РДК, напоминавший космический корабль, центральная часть особенно. Налоговую тоже прошла мимо, до неё ещё не дошёл косметический ремонт. Здание из красного кирпича, спрятанное в тени голубых елей напоминало что-то готическое, не синхронное с тем, с чем стояло по соседству: современным РДК, построенным, от силы, три года назад и школой, полностью деревянной, как из 19 века. Собственно, в этой школе и училась моя Татка. Открытая калитка вела по брусчатой дорожке, вдоль которой начинал цвести барбарис, Татка каждую осень таскала красные плоды барбариса домой, наберёт полные карманы, а потом ела, угощая меня с бабушкой. Ну и кислятина, зато для компота кислинка приятная.

Татка выбежала из древнего здания вместе с гурьбой одноклассников, радостные майской свободе и яркому солнцу. Мне всегда казалось, что в этой школе темно как в церкви при вечерней службе, и почему-то никогда не заходила внутрь.

— Как я не люблю учиться, — выдохнула Тата, когда я поправила ей блузку, торчавшая как попало из-под брюк.

— Заслуженный отдых настал, поздравляю.

— У тебя же шесть уроков, — мы пошагали на выход.

— С физ-ры решили сбежать всем классом.

— Вот вам достанется.

— Зато всем вместе, не так страшно. Ты ела в школе?

— Неа, я не хочу есть.

— Ты же знаешь, что тебе надо очень хорошо кушать.

— Кормили перловкой, это ужасно.

— Прибежала бы ко мне на большой перемене, мы бы что-нибудь купили.

— И где я тебя найду? Твоя школа слишком огромная.

— Ты тоже будешь там учиться, сегодня с бабушкой поговорю. Меня не устраивает, что ты учишься в татарской школе. Тебе нравится вообще?

— Конечно, моя классная руководительница здесь, она меня любит.

— И другая полюбит, тем более я буду рядом. Вы же там на татарском постоянно говорите.

— А я всё понимаю.

— Ужас какой-то. Поскорее бы её снесли, и построили что-нибудь новое.

— О, помнишь, как этот клуб строил наш папа? – мы проходили мимо РДК, Татка взяла меня за руку.

— И мою школу, и половину зданий села строил наш папа, — собственно, как и один из лучших на республику Дом Творчества тоже будет возводить отец, когда всё-таки злосчастную, именно для меня, татарскую школу снесут, но мы ещё об этом не знали.

— Я всегда думаю об этом, когда прохожу мимо. Я скучаю по нему… — на её пуговичных чёрных глазках набирались слёзы. – Когда он уже приедет?

— Приедет обязательно… Кстати, в «Караван» завезли классные гигиенички, давай сходим, посмотрим? Там разные вкусы, у меня как раз лишние 30 рублей завалялись. Хочешь арбузную?

— Не знаю… — Татка задумалась, посмотрев на меня. Она была такой маленькой, такой худенькой и беззащитной.  

— Я знаю, пошли, может ещё что найдём.

«Караван» стал самым посещаемым магазином, куда завозили модные вещи по доступной цене, там же можно было найти косметику и аксессуары, которые мы видели по телеку в сериалах про подростков. Гигиеничек оказалось много, самых разных на выбор, мы взяли арбузную, Татка другим даже не дала шанса.

Под ярким солнцем, напоминавшее отдалённо летнее, мы шли до дома.

— Я сегодня хотела веранду разобрать, чтобы там начать ночевать. Будешь помогать?

— Бабушка не разрешит ночевать, ночью холодно.

— Ну мы тоже пока постираем занавески, разберём куртки зимние, ящики с барахлом, вымоем всё.

— Ну да, конечно помогу, — согласилась Татка.

Свернув за угол, где находился дом бабушки, было заметно, что она снова вся в заботах. Все ковры висели на заборе, скорее всего, уже выбитые. Калитка забора открыта настежь, около двора ровная гурьба красных кирпичей, привезли совсем недавно.

— Вернулись, — бабушка встретила нас во дворе, спускаясь с крыльца. Светлый платок слегка покренился набок, пока она бегала туда-сюда, на гладком лбу блестела мелкая роса пота. – Я с самого утра как савраска, давайте быстро ешьте, и помогайте мне. Танька, мне сказали, что ты не ела на обеде.

— Не вкусно, бабуль…

— Будешь с собой брать, не хватало, чтоб где-нибудь упала, тощая как палка, и ничем тебя не откормить. Вкусно не вкусно, беда одна с тобой, — бабушка прошла к индоуткам, загоняя поспешно в сарай, чтобы не мешались для дальнейших работ. – Машка, корми сестру, и переодевайтесь, дел невпроворот. За сегодня успеть надо, мне ещё в школу бежать, шланги поливочные какая-то сволочь порезала. Найду, я сама им всё перережу! Кыш, сизые, завтра вас выпущу на волю подольше! 

«Polnalyubvi – Моменты».